Роальд Хофман

(лауреат Нобелевсой премии по химии)

Общественность почти всегда упрекает химиков в том, что они создают "неестественные" материалы, которые вдобавок сплошь и рядом оказываются просто опасными. Само по себе такое отношение не останавливает производства и широкого распространения синтетических материалов, которые используют для защиты и лечения людей и которые делают нашу жизнь более легкой, интересной и даже разноцветной. Однако химиков не могут не обескураживать сигналы общественности, подогреваемые враждебной и оскорбительной позицией средств массовой информации или интеллектуалов. Мне кажется, что нынешнее отношение общества к химикам напоминает предубежденное отношение средневековых европейцев к деятельности евреев-ростовщиков.

Разумеется, можно посоветовать химикам углубиться в научные исследования и ни в какой мере не брать на себя "коллективную ответственность" за грехи, которые совершают жадные и зачастую лишенные чувства долга производители или торговцы опасными химическими веществами. Однако эта проблема заслуживает отдельного рассмотрения, поскольку многие химики все-таки чувствуют, что реальное или кажущееся (полагаю, что справедливы оба эпитета) негативное отношение общества и прессы все же относится не только к химическому бизнесу, но и к химии вообще, а к химикам – в особенности.

С другой стороны, было бы весьма важно определить разницу между терминами "искусственный", "синтетический" и "ненатуральный". Ведь обычно слова в языке никогда не изолированы полностью от альтернативных и ассоциативных значений, возникающих на их основе. Поэтому, например, при переходе от "искусственного" к "ненатуральному" число таких побочных смыслов (а также связанных с ними подразумеваемых отрицательных свойств), очевидно, будет изменяться. Такое уточнение имело бы смысл, но я нарочно буду употреблять именно эти два термина (считая их взаимозаменяемыми или эквивалентными), поскольку их чаще всего используют в диалоге химиков с общественностью.

Химики должны всячески развивать и пропагандировать идею о том, что любое разделение естественного и неестественного почти лишено смысла. Мне лично это кажется несомненным для любой области человеческой деятельности, будь то искусство, наука, бизнес или воспитание детей. Естественное и неестественное в жизни всегда столь сложно переплетены, что любая попытка их разделить таит в себе глубокую внутреннюю противоречивость и неоднозначность.

Я знаю из собственного опыта, что артисты и художники, анализируя свою деятельность, всегда воспринимают "ненатуральность" (можете назвать ее неестественностью или искусственностью) в качестве привычного и даже стандартного приема, позволяющего связать мастерство и творчество. Некоторые из них воспринимают этот подход значительно глубже и шире. Так, например, Игорь Стравинский в своей книге "Поэтика музыки" утверждает, что природные (то есть естественные) звуки вообще не могут быть отнесены к музыке и последняя ни в чем не должна подражать природе: "Я признаю, в качестве исходного, сырого материала для музыки, существование естественных звуков, которые, будучи приятны сами по себе, вполне могут ласкать наш слух и доставлять нам удовольствие. Однако над этим пассивным наслаждением и вне его мы открываем собственно Музыку, и она заставляет нас принимать активное участие в работе мысли, той Мысли, которая приказывает жизни, дарует жизнь и создает ее. Основа всякого творческого акта – некое инстинктивное стремление, которое можно назвать голодом, но этот голод – духовный".

Любой химик, и я в том числе, легко продолжит эту мысль и сразу отметит, что все окружающие нас вещества и материалы – вода, бронза, налет патины на этой бронзе, руки скульптора, глаза зрителя – имеют микроскопическую структуру и состоят из молекул. А макроскопические характеристики веществ, то есть все разнообразие их физических, химических и биологических свойств, определяются видом и взаимным расположением атомов, составляющих эти молекулы. Нейлон заменил шелк в женских чулках вовсе не случайно: на молекулярном уровне эти вещества имеют много общего в своем строении (амиды, карбонильные группы, складчатые пластинчатые структуры, водородные связи...). Наиболее ценная интеллектуальная заслуга современной химии состоит в том, что она точно установила молекулярные структуры для огромного числа веществ – от чистейшей воды и сложных бронзовых сплавов до белка-родопсина в сетчатке человеческого глаза.

Однако для того, чтобы лишить ученого-химика чувства излишней комфортности, я все же продолжу разговор о различии между естественным и неестественным. Особую значимость этому вопросу придает его историческая "живучесть". Дихотомия естественное/неестественное имеет в химии интересную историческую традицию. Когда-то разница между органическими и неорганическими соединениями казалась принципиальной и непреодолимой. В дальнейшем эти различия были буквально сметены целым рядом экспериментов (начиная с опытов Германа Кольбе над уксусной кислотой в 1845 году), наглядно показавших, что органические вещества можно свободно синтезировать из неорганических материалов, никак не связанных с живой природой. Необходимо, кстати, подчеркнуть и тонкую терминологическую разницу: органическое противопоставлялось неорганическому, противоречие между естественным и неестественным вообще не рассматривалось. Именно изобретательность и трудолюбие ученых позволили доказать идентичность или равноценность органических и неорганических молекул, то есть отсутствие принципиальной разницы между ними.

В наши дни равноценность искусственных и естественных веществ и предметов также часто становится предметом споров, иногда связанных с экономическими проблемами. Например, фирмы, занятые продажей и рекламой так называемых "экологически чистых" или "здоровых" продуктов питания, любят подчеркивать, что синтетический витамин С отличается от используемого ими витамина С, получаемого непосредственно из шиповника (соответственно последний продается по более высокой цене). Однако чистый синтетический витамин С совершенно идентичен витамину С, полученному из шиповника, хотя содержимое двух бутылок таких витаминов будет всегда чуточку различным (на уровне долей процента). Я вовсе не хочу сказать, что эта разница существенна, а просто желаю подчеркнуть тот простой факт, что очень многие вещества по своей природе не бывают абсолютно чистыми. Они представляют собой смеси и поэтому могут в принципе несколько отличаться друг от друга.

Хотя различия между органическим/неорганическим и естественным/неестественным малосущественны для химии, эта дихотомия продолжает жить в языке и социальных структурах. Например, специалисты могут обсуждать "синтез натуральных продуктов" (подразумевая под этим молекулы реальных веществ, существующих в природе), отличая такой синтез от синтеза веществ, которые никогда раньше не существовали в природе. Однако весьма знаменательно, что химики никогда не пользуются словосочетанием "неестественный продукт", разве что в шутку. Как это часто бывает, юмор этой фразы обусловлен некоторой двусмысленностью отношения химиков к своей деятельности.

В связи с рассматриваемой проблемой интересно еще отметить, что биохимия всегда представляла собой ка кой-то специфический, выделенный раздел химии. Био химики пытаются понять природу и механизм основных химических процессов в живых организмах, сводя их к некоторой последовательности элементарных химических актов. При этом, однако, легко заметить, что химикам других специальностей (органикам, неорганикам и физ химикам), которые изучают те же элементарные, осново полагающие реакции в других системах, очень редко удается получить работу на факультетах или кафедрах биохимии! Химики-синтетики предпочитают, кстати, говорить о биомиметических методах (называя так реакции синтеза, имитирующие природные процессы). Префикс "био" совершенно очевидно несет во многих случаях какую-то дополнительную психологическую или социальную нагрузку. Такие профессиональные нюансы и тонкие отличия ещё раз подчеркивают живучесть дихотомии естественное/неестественное, даже в рамках самой химии.

Иногда я замечаю какую-то странность и нелогичность в поведении ученых, когда вопрос касается этой дихотомии. Примером может служить описываемая ниже сценка, которую я скомпоновал из реальных событий. Исполнительный директор одной очень крупной химической компании пригласил меня на ленч в роскошный, недавно открытый ресторан, славящийся своей французской кухней. Мы сидели в прекрасных плетеных креслах за вели колепно сервированным столом, украшенным салфетками из тонкого льняного полотна.

Я приготовился к интересной научной беседе, возможно перемежаемой светской болтовней, но вместо этого мой собеседник стал весьма эмоционально рассказывать о каких-то молодых людях, членах общественной организации типа европейских "зеленых", которые, как выяснилось чуть позднее, изрядно попортили ему настроение на утренней пресс-конференции. Дело в том, что мой зна комый представлял общественности план своей фирмы по созданию новых производственных мощностей для выпуска пестицидов и гербицидов. Эти молодые люди (о которых он никак не мог забыть) настойчиво приставали к нему с вопросами о мутагенной опасности предлагаемых продуктов и о возможностях надежного контроля переработки отходов производства. Они агрессивно (и даже, как ему казалось, нахально) напоминали ему об экологических проблемах, возникавших ранее из-за неудачно организованного его же компанией производства аналогичных продуктов. Мой друг находил эти критические замечания трусливыми, иррациональными и научно необоснованными. Ему казалось, что эти юные критики просто не понимают, насколько необходимы пестициды и гербициды фермерам и насколько опасны насекомые вредители, разные долгоносики. Пожилой человек, выдающийся химик и прекрасный бизнесмен выглядел растерянным и расстроенным (возможно, это была просто психологическая реакция на вынужденное, показное хладнокровие во время самой пресс-конференции). Его возмущал дух анархии в этих молодых людях, и он даже намекал на скрытые политические мотивы их поведения.

Однако затем хорошие вина (сперва шардоне из штата Нью-Йорк, а затем прекрасное французское Сент-Эми льон) немного успокоили его, а после белого вина он даже удачно пошутил относительно последнего скандала, связанного с подделкой белого австрийского вина (интересно, что скандал был вызван тем, что для подслащения вина использовался диэтиленгликоль, один из компонентов антифриза). Затем мой друг похвастался, что ему удалось купить у антиквара необычную индейскую корзинку (мы с ним оба увлекаемся искусством аборигенов Америки). После ленча мы погуляли в саду около ресторана, любуясь цветущими пурпурными и черными тюльпанами.

Из описанной сценки можно выбросить все детали, но суть проблемы остается понятной. Я уверен, что любой, кто отрицает различие между естественным и неестественным, у себя дома предпочитает смотреть в окно на нормальный пейзаж, а не любоваться фотографиями экзотических видов в оконных рамах. Каждый хочет, чтобы рядом с домом росли деревья, а не стояли их пластиковые или матерчатые муляжи. Никакой солярий не заменит пляжа в Альграве или на Багамах, любому человеку неприятно думать о пластиковых крышах или столовых гарнитурах "под дерево", а общественность будет всегда справедливо возмущаться тем, что Европейское экономическое сообщество вытворяет с пивом. Ученые и технологи, которые возмущаются "неразумностью" других людей и их неспособностью понять неразличимость естественного и синтетического, проводят такое разделение сами, как только это касается их собственных переживаний или условий жизни.

Поэтому давайте попробуем разобраться, почему, собственно, мы предпочитаем иметь дело с естественным, вне зависимости от того, кто мы и чем мы занимаемся. В стремлении к естественности я вижу много взаимосвязанных психологических и эмоциональных побуждений, среди которых, на мой взгляд, следует выделить шесть основных – романтичность, соображения престижа, чувство отчужденности, неприязнь к претенциозности и продуктам массового производства, а также духовные и религиозные соображения. Ниже я попытаюсь очень кратко охарактеризовать эти мотивы.

РОМАНТИЧНОСТЬ

Во втором акте оперы Чайковского "Пиковая дама" есть небольшая сценка-пастораль под названием "Верная пастушка", которой, кстати, нет в исходном , пушкинском тексте. Придуманная Чайковским сценка представляет собой очаровательный дуэт в духе Моцарта, рассказывающий о прелестях сельской жизни. Пасторальные сцены столь же традиционны (их традиция восходит еще к Дафнису и Хлое) и популярны, как и сцены у фонтана. Связанные с ними романтические настроения возникают из-за несбыточного желания получить то, чего уже нет или не может быть вообще. Жанр пасторали можно рассматривать даже как способ отчуждения от пасторальных настроений – есть некоторая ирония в том, что эти нереалистические и неестественные восторги относительно естественной жизни на лоне природы очаровывают почти всех (за исключением, разумеется, тех людей, которые действительно живут на этом лоне и занимаются пастушеством). Почти исчезли королевские дворы и свя занная с ними светская жизнь, но романтические традиции сохранились, и в наших мечтах до сих пор живет пришедшее из тех времен желание вырваться на лоно природы, прикоснуться к дереву, вдохнуть запах свежего сена или поймать в паруса попутный морской ветер. При этом не играет никакой роли, что в реальных конюшнях всегда плохо пахнет или что большинство вокзалов на свете всегда грязные и шумные. Все это ничего не значит. Когда-то я видел фильм, в котором Ингрид Бергман прощалась с Лесли Хоуардом на вокзале, и мне этого достаточно. О тех пор я как бы знаю все вокзалы, я почувствовал их обаяние, и это обаяние навсегда осталось в моем сердце. Точно так же обстоит дело с запахом вооб ражаемой конюшни.

СООБРАЖЕНИЯ ПРЕСТИЖА

Замечательные успехи в развитии синтетических материалов связаны со сложным сочетанием многих факторов. К примеру, синтетика оказалась более дешевой, износостойкой и разнообразной в применении, чем многие природные материалы. Кроме того, она зачастую обладала и совершенно новыми свойствами. Наш век может по праву считаться веком полимеров, поскольку материалы из больших синтетических молекул заменяют один природный материал за другим: нейлон заменил хлопок в рыболовных сетях, стеклопластик вытеснил древесину в корпусах кораблей... Такая замена или даже совершенно новые применения (например, разные полиэтиленовые оболочки для пищевых продуктов) – процесс, безусловно, демократический, поскольку широкий спектр материалов становится дешевле и доступнее для все больших групп населения. Огромное количество людей в наши дни получает то, что раньше было роскошью, доступной лишь немногим.

Однако люди – странные существа (что, кстати, очень приятно), и, если они получают что-то, им хочется большего. Иногда они просто желают жить лучше, чем соседи. Когда синтетика стала дешевой и доступной, произошла странная инверсия вкуса. Появились самозваные эксперты, которые объявили, что "естественное", или "натуральное", обладает, видите ли, особым шиком. Если долго уверять хлопковую рубашку, что она выглядит роскошнее полимерной (даже если последняя, как справедливо указывает реклама, "всегда отглажена!"), то хлопковая рубашка наверняка возгордится. Такое отношение распространяется и на многое другое. Деревянный пол воспринимается приятнее, чем покрытый линолеумом. Аналогично более редкий вид древесины воспринимается как более изысканный и хороший.

Возможно, мое отношение слишком негативно. Возможно, шелк действительно приятнее на ощупь, чем нейлон. Возможно, мы не столько желаем в чем-то превосходить окружающих, сколько хотим просто чуть чуть отличаться (всего лишь!) от них. Бесконечное разнообразие естественного дает нам возможность создавать эти небольшие отличия.

ОТЧУЖДЕНИЕ

Мы все испытываем чувство отчуждения, отрыва от   наших инструментов и средств производства, а также от результатов нашего труда. Это очень заметно при работе на сборочном конвейере, при торговле галантереей и даже при проведении научных исследований. Мы постоянно работаем над малой частью чего-то большого, а для повышения эффективности организуем массовое производство. Один из побочных результатов такого подхода – возможная потеря интереса к конечной цели, к тому "большому", ради чего начиналась работа. Целые горы бумаги отделяют нас от других людей, с которыми связана наша деятельность. Вокруг нас появляется все больше машин, работа которых становится все менее понятной. Вспомните, как в книге Марка Твена деловитый янки почти сумел воссоздать при дворе короля Артура технологии ХIХ века. Я очень сомневаюсь, что кому-то из моих коллег удалось бы создать хоть что-нибудь в аналогичных условиях, пользуясь, например, своими профессиональными знаниями по теории дифференциальных уравнений в частных производных. Мы привыкли к тому, что лифт едет после нажатия кнопки. Хуже обстоит дело с нашей привычкой к тому, что от нажатия кнопки запускается ракета и где-то очень далеко (мы этого не видим!) гибнут люди и льется кровь.

Синтетические, искусственные (если угодно, неестественные) материалы практически всегда дешевле природных, поскольку мы производим их промышленно. Массовое производство, в свою очередь, связано со штамповкой, отливкой или прессованием, в результате чего мы получаем одинаковые изделия. В принципе эти изделия можно сделать очень красивыми и изящными, но на практике именно дизайн всегда становится первой жертвой экономических соображений. Ни форма, ни сущность стандартного продукта массового производства обычно ничего не говорят потребителю об истории его изготовления, которая, кстати, может быть достаточно интересной. Например, антибиотик типа тетрациклина получают культивированием микроорганизмов с последующей химической модификацией, очисткой и капсулированием. Все эти процессы регулируются сложными устройствами и аппаратами, замечательными по своей конструкции и исполняемым операциям, однако потребитель никогда не узнает, например, что в изготовлении стандартной бутылочки с пятьюдесятью таблетками тетрациклина принимали участие весьма изобретательные люди и очень интересные механизмы.

Нечто спрятанное в глубинах нашей психики всегда желает видеть "отпечаток" человеческой руки на любом предмете. Существуют, кстати, довольно простые способы "индивидуализации" предметов массового производства. Я вспоминаю, например, вирируемую цветную печать, используемую фирмой Ф.Хундервассера (очень недорогое производство), или красивую и яркую керамику, выпускавшуюся в Швеции Стигом Линдбергом в 50-е годы. Обществу следовало бы всячески поощрять попытки такого рода.

НЕПРИЯЗНЬ К ПРЕТЕНЦИОЗНОСТИ

Подделка любого рода вызывает у людей раздражение и протест, поскольку нам неприятны ложь и самозванство. Возможно, многие проблемы, связанные с синтетическими изделиями, возникают именно потому, что синтетика не только неестественна (в том смысле, что ее создают люди, а не природа), но и зачастую "притворяется", подделываясь под другие материалы. Иногда такая ситуация возникает совершенно ненамеренно, в результате замены какого-либо привычного бытового материала пластиком, который в чем-то, несомненно, лучше: например, он может быть более термостойким и т.п. Так появились на свет пластмассовые тарелки, напоминающие фарфоровые, и полимерные покрытия для мебели с окраской и текстурой древесины. Салфетки из синтетики обычно "соперничают" с льняными, кружевными или даже вышитыми изделиями.

Я как-то беседовал с одним молодым человеком, связанным с искусством "росписи под мрамор", и убедился, что мастер при раскраске не только тщательно изучает материал, но и глубоко задумывается о геологических силах и процессах, приводящих к образованию соответствующих узоров. Многие искусственные изделия прекрасны, но в них мы замечаем слишком много имитации, а такое "накопление лицемерия" вызывает у зрителя переменные и неоднозначные чувства, почти неизбежно переходящие в неприязнь. Психолог сказал бы, что люди страстно стремятся к аутентичности, подлинности и реальности.

НЕПРИЯЗНЬ К МАССОВОМУ ПРОИЗВОДСТВУ

Из-за массового производства нас все чаще окружают совершенно одинаковые вещи. Самые первые пластмассовые пепельницы и ювелирные украшения из титана вызывали большой интерес, но, когда эти предметы буквально заполнили наше окружение, они стали раздражать. Основной и часто единственной стилистической особенностью массовой продукции стала ее повторяемость (с другой стороны, именно однообразие и воспроизводимость в свое время обеспечили коммерческий успех этих товаров).

Иногда у нас вызывает отвращение не столько одинаковость искусственных предметов вокруг нас, сколько их бессмысленное изобилие. В типичном американском мотеле, например, практически невозможно спрятаться от искусственных материалов. Разнообразие изделий из пластиков и синтетики в некоторых помещениях просто восхищает и даже создает возможности для интеллектуальных развлечений (например, разглядывая обстановку, можно пройти курс химии полимеров или поразмышлять над проблемами, которые возникнут в будущем у археологов, изучающих раскопки данного помещения). Единственное, чего не вызывает такая комната, так это желания поселиться в ней.

ДУХОВНЫЕ ПРИЧИНЫ

Так почему же, собственно, ученые и человечество вообще (поскольку ученые ничем не отличаются от других людей) стремятся к естественности? Пока у нас нет простых психологических или социологиче ских объяснений этому явлению. Жан Поль Мальро, тонко чувствовавший проблемы науки, писал по это му поводу: "Льняные одежды заставляют нас, хотя бы в воображении, почувствовать связь с нашими деда ми и далекими предками, с героями и с историей вооб ще. Вызываемые этим ощущения благородны и значи мы. Мы начинаем чувствовать себя частью протяжен ной и могучей реки, и когда мы думаем об этом, то не так торопливо стремимся к какому-то последнему морю. Сказанное относится и к другим вещам – дереву или камню, которые постоянно напоминают нам о других формах жизни, о таинственных временах истории, ког да человечество еще не существовало. Глиняная посу да на полке рассказывает нам о других странах, других племенах, других потребностях. И о глине тоже".

Эдвард О.Вильсон выдвинул гипотезу "биофилии", которая с генетической и эволюционной точек зрения объясняет наличие "сильного сродства" между человечеством и всеми остальными живыми организмами. Мне эта гипотеза представляется убедительной и обоснованной.

Лаура Вуд, которая прочитала рукопись этой книги одной из первых, указала автору, что многие люди испытывают очень сильное влечение ко всем объектам среды обитания, так как "...в этом мы находим образцы высокой духовности... С тех пор как дух пропитал материю, весь мир в целом обрел некую святость и требует уважительного отношения к себе".

Я верю, что душа человека предназначена для чего-то особенного, единственного, способного к росту. Именно в этом и заключается секрет жизни. Я видел елочку, которая пыталась расти без почвы, в расселине гранитной скалы близ шведского городка Миллесгорден, и думал о том, что когда-нибудь деревце или его потомство обязательно победит гранит и расколет скалу. Эту елочку напоминают мне растения в моем кабинете, и я могу вспомнить о ней, даже просто глядя на полированную поверхность дерева (хотя, впрочем, полированная поверхность тут же напомнит мне и о смерти). Я вижу улыбку младенца, прильнувшего к материнской груди, и в моем мозгу вдруг мгновенно срабатывают нейронные цепочки, напоминая об улыбках моих детей, когда они маленькими бегали гуськом за мамой. Поэт А.Р.Аммонс когда-то написал: "Одна и та же Песнь Жизни звучит во мне и в тебе".

Перевод с английского А.В.ХАЧОЯНА