Лев Арамович, прошло больше десяти лет после уничтожения вашего института, и рана уже затянулась; как теперь вы обьясняете причину этого акта государственного вандализма?

Самое удивительное, что я так и не могу даже для себя однозначно ответить на этот вопрос. Может быть, дело в том, что наш институт был не ко времени слишком свободным и демократичным. Может, в том, что я взял на работу дочь А.Д. Сахарова - Татьяну, кстати, прекрасного биофизика, и не давал ее в обиду, несмотря на звонки сверху. Или в том, что, по мнению присматривавших за нами чиновников из ЦК, в институте было не все в порядке с пятым пунктом? Поди теперь разберись. Да мало ли чего можно было при желании найти в любом учреждении? Одно могу сказать определенно - уничтожение института, который мы собирали по крохам, никому не принесло никакой выгоды, а нашему обществу, как всегда, это нанесло огромный ущерб. Так что здесь в очередной раз победило иррациональное, варварское.

Не жалеете теперь, что тогда взялись сделать институт и согласились стать директором?

Нет, конечно. Разве можно жалеть о том, что родился на свет? Я счастливый человек - судьба подарила мне возможность работать с удивительными людьми, такими, как, например, академик А.Н. Бакулев. Настоящим счастьем было общение с Николаем Николаевичем Семеновым. С огромным удовольствие и благодарностью вспоминаю встречи с академиками М.В. Келдышем, В.А. Кириллиным, Н.М. Эммануалем, И.М. Макаровым, которые помогали институту и словами, и делами. Как ни странно, в те времена и в министерствах встречались приличные люди: огромную помощь институту оказывали тогдашний министр медицинской промышленности Петр Васильевич Гусенков, начальник технического управления того же министерства Дмитрий Хрисанфович Скалабан. У меня в институте работали потрясающие сотрудники - настоящие ученые и исследователи, у которых я многому научился и благодаря которым приобрел навык мыслить категориями смежных специальностей. Тепло вспоминаю очень интересных людей, специалистов высокого класса в своих областях, с которыми я проработал много лет в НИИ по ВИХС - В.В. Авидона, В.В. Александрова, С.П. Гладких, А.М. Жаботинского, Р.М. Заславскую, И.Е. Ковалева, И.А. Комиссарову, Л.В. Корольченко, А.Н. Кузнецова, Э.Ф. Лаврецкую, М.А. Ландау, Р.Е. Либензона, Л.Л. Морозова, Ю.Ш. Мошковского, В.К. Подымова, Э.А. Рудзита, К.С. Симоняна, Л.М. Фонштейна и других. С такими людьми можно было свернуть горы. У меня дружная семья, я благодарен моей жене Элеоноре, сыновьям Анастасу и Араму за поддержку. И у меня много настоящих друзей. Я и сейчас могу работать и занимаюсь тем, что мне интересно. Я благодарен Богу за то, что выстоял. А в последние годы все так разительно изменилось, что появилось особое желание работать, что я и делаю - занимаюсь в основном теоретической интерпретацией различных вопросов биомедицинской науки.

Вы работаете в одиночку?

Я обсуждаю свою идею с сотрудником, затем он прорабатывает литературу, после обсуждения с ним всего вопроса в целом я диктую статью. Поскольку я занимаюсь теоретической работой, то результат ее - это опубликованные статьи. Конечно, я не могу заменить целый институт и заниматься биологическими испытаниями химических соединений - нет для этого ни приборов, ни людей. Хотя актуальность подобных исследований для России возрастает с каждым днем. Сейчас уже описано более 10 миллионов новых химических веществ, синтезированных человеком. В прежние времена в СССР каждый год появлялось 40 тысяч новых веществ. Чего может ждать человечество от каждого нового соединения - какую пользу и какой вред? Таким тотальным методическим скринингом у нас в России сейчас никто не занимается. Это задача для большой мощной структуры с хорошим аппаратурным оснащением и большим штатом специалистов разного профиля. Поэтому я занимаюсь лишь теоретическими исследованиями новых возможностей уже известных и исследованных веществ, которые в перспективе могут стать лекарствами.

Другими словами, вы перерабатываете гору информации и выявляете новые существенные связи между ее фрагментами?

Разрозненных исследований действительно проведено несметное количество, добыто вроде бы частных фактов тоже очень много. Моя задача в том и состоит, чтобы из этого информационного потока выбрать фрагменты мозаики и сложить их в цельные картинка. Работа трудная, но очень интересная. Надо досконально вникать в механизм, по которому то или иное вещество взаимодействует с организмом на уровне клеток, мембран, молекул, системы в целом. И тогда можно сделать неожиданные выводы - например, о том, что давно известное вещество может быть применено по нетрадиционным показаниям. Вот, скажем, в результате такого анализа нам удалось выяснить, что низкомолекулярные непептидные вещества специфически блокируют CD-4 - тот самый рецептор лимфоцитов, который распознается вирусом СПИДа: через него он проникает в лимфоцит и уничтожает его изнутри. Вместе с И.Е. Ковалевым и В.А. Дементьевым мы предложили теоретически возможный путь диагностики и лечения СПИДа этими веществами. После нашей публикации в 1990 году на XII Международном симпозиуме по медицинской химии в Швейцарии выяснилось, что фармацевтическая фирма «Smith Kline Beecham Pharmaceuticals» экспериментально подтвердила нашу идею. В результате на симпозиуме прозвучал доклад д-ра Джарвеста с сотрудниками, который назывался точно так же, как и российская статья, с одной лишь заменой: вместо слов «возможный путь» там стояло «открытие». Из-за отсутствия базы и финансирования мы тогда не могли заниматься экспериментальной проверкой своих теорий и поэтому в очередной раз потеряли приоритет.

Кстати, родство диагиостических и лечебных методов хорошо представлено в вашей модели гистохимического скрининга.

Это действительно очень интересное направление. Логика рассуждений здесь построена от обратного - от методов исследования. При постановке диагноза проводят анализ тканей, выявляющий их патологические изменения: ткани специальным образом окрашивают, чтобы зафиксировать, обездвижить те или иные их компоненты, которые нужно выявить гистологически. А теперь представьте себе, что удастся так же избирательно окрасить не ткани организма, а участников какого-нибудь патологического процесса. Таким путем можно последовательно выявить роль в нем - скажем, в акте формирования опухоли - каждого биохимического компонента. Только надо научиться точно доставлять краситель в нужное место. В будущем этот подход позволит создать новые лекарства, действующие по такому же принципу. Эти теоретические работы я выполняю вместе с Е.М. Михайловским и А.Л. Пирузяном.

Чему посвящена ваша самая последняя, в смысле - самая свежая, статья?

С Е.М. Михайловским мы только что закончили теоретическую разработку идеи, которую я высказывал раньше - о метаболическом равенстве донора и реципиента. Суть ее в том, что людей можно подразделить на генетические группы (подобные группам крови), которые отличаются кинетическими показателями процессов метаболизма - скоростями выделения контрольного вещества, а также формой его индивидуальной биологической переработки. Что это дает? Во- первых, пересадку органов нужно делать только при совпадении таких групп у донора и реципиента (до сих пор следили лишь за совпадением у биологических партнеров иммунохимического статуса). Во-вторых, этот подход позволяет выявлять людей, профессионально непригодных для работы на том или ином производстве, связанном с химическим или физическим воздействием на организм. Наконец, возможная область применения - геронтология. Биологические часы определяет не время как таковое, а скорости различных процессов, приводящих к старению организма. Биологическое время может быть растянуто, если стабилизировать метаболические процессы с по- мощью новых специальных фармакологических средств - это новое большое направление, над которым надо еще подумать.
Понимаю, что многое здесь звучит фантастично. Но наука развивается благодаря небанальным рассуждениям. Вообще истина проста и красива. Не сомневаюсь, что очень скоро в медицине произойдет смена парадигмы, когда подходы к лечению каждого человека будут сугубо индивидуальными и принципиально иными.

И все-таки эти задачи для целого института. Может быть, стоит восстановить НИИ по БИХС? Хотя понятно, что при нынешнем финансировании и отношении государства к науке это крайне сложно.

В том виде, в каком он существовал, это, увы, невозможно. Но я тем не менее мечтаю о создании небольшого теоретического института. А что касается управления наукой, то здесь, в первую очередь, нужно усвоить следующее: чтобы командовать наукой, надо понять, что командовать ею нельзя. И конечно, надо уметь глубоко уважать чужой труд. Разрушать легко, а вот построить...

Беседу провела Л.Воронина